Особое значение в борьбе против старого режима просветители уделяют театру, который стал для них своеобразным рупором идей. среди драматургов особое место занимает Бомарше (Pierre- Angustin Caron de Beaumarchais, 1732-1799), принадлежавший к тем великим людям, которые просвещали головы для приближав­шейся революции. Среди многочисленных его занятий — а был он часовщиком и музыкантом, книгоиздателем и торговцем, деловым человеком и тайным королевским шпионом — драматур­гия была не на первом месте. Но именно две комедии о Фигаро принесли Бомарше мировую славу. До их создания он был известен как автор нашумевших «Мемуаров» и драм, не имевших успеха у публики и сдержанно встреченных просветителями.

Когда он написал фарс для домашнего театра знакомого аристократа, то не без удивления обнаружил, что фарс этот имел успех. Так зародился замысел комической оперы «Севильский цирюльник». Но на беду драматурга оказалось, что премьер театра Итальянской комедии, некто Клерваль, в молодости был цирюльником и наотрез отказался играть роль Фигаро, опасаясь насмешливых парижан.

Тогда Бомарше переработал пьесу и отдал ее в театр «Комеди Франсез», где были живы традиции великого Мольера. Но премье­ры пришлось ждать долго — Парижский парламент запретил пьесу. «Севильский цирюльник» увидел свет рампы лишь в 1775 го­ду. На французской сцене заблистало еще одно имя — Бомарше, который стал достойным преемником великого Мольера.

Казалось бы, сюжет пьесы банален, а образ Фигаро только слепок с мольеровских слуг — Маскариля, Скапена, Сганареля, однако Фигаро обладает такими качествами, которых нет и не могло быть у его предшественников — глубоким умом, образо­ванностью и чувством собственного достоинства. И предстает он не традиционным слугой, а личностью творческой — хирургом и цирюльником, музыкантом и драматургом, поэтом и журна­листом. Смело вступая в борьбу против Бартоло и Базиля, он одерживает заслуженную победу. Бомарше издевается над миром уходящим и приветствует мир зарождающийся. Слова Фигаро, которыми заканчивается пьеса, вроде бы, касаются только любов­ной интриги Альмавива — Розина: «quand la jeunesse et l’amour sont d’accord pour tromper un vieillard, tout ce qu’il fait pour l’empecher peut bien s’appeler a bon droit la Precaution inutile» («Когда юность и любовь сговорятся обмануть старика, все его усилия им помешать могут быть с полным основанием названы Тщетной предосторожностью»¹), но противопоставление юности старости имеет и другой оттенок: ненавидящий свой век Бартоло проигрывает по всем статьям ловкому цирюльнику, представляю­щему собой и век нынешний, и век грядущий — ведь не случайно слова «1а precaution inutile» сопряжены в названии комедии с именем Фигаро. По мнению Фигаро, да и Бомарше, все усилия помешать прогрессу, движению вперед есть не что иное, как «тщетная предосторожность».

Но вершиной творчества драматурга стала центральная пьеса трилогии — «Безумный день, или Женитьба Фигаро». По сравне­нию с первой комедией «Женитьба Фигаро» становится ярко выраженной политической пьесой, автор которой поднимает руку на святая святых: феодальные установления и привилегии. С ними он расправляется с помощью смеха.

Путь комедии на сцену был трудным: король и его приближен­ные воспротивились постановке пьесы. Людовик XVI понял всю опасность комедии, которую Наполеон позже назвал революцией в действии. Почти шесть лет продолжается борьба вокруг «Женитьбы Фигаро», пока 27 апреля 1784 года ее не увидел зри­тель. Перед парижанами на сцене предстал возмужавший Фига­ро, перешедший от частных нападок и обвинений на отдельные недостатки общества к прямой критике феодализма в целом. По словам А. И. Герцена, «буржуазия явилась на сцене блестящим образом в лице хитрого, увертливого, шипучего, как шампанское, цирюльника и дворецкого, словом в лице Фигаро. Во время Бомар­ше он был вне закона, унижен, стягивал понемногу с барского сто­ла, и оттого он сочувствовал голоду, и в смехе его скрывалось мно­го злобы».

«Женитьба Фигаро» — пьеса многоплановая. Автор использует опыт Д. Дидро и Г. Лессинга, создавших «мещанскую» драму — жанр, противопоставляемый в эпоху Просвещения «высокой» дра­ме классицизма. Чаще всего героями «мещанской» драмы были представители третьего сословия, моральные ценности которого явно идеализировались. Но здесь также видны элементы комедии положений — комической пьесы, в которой на первом плане нахо­дится хитроумное сплетение событий, занимательная интрига, в которую вовлечены герои фарса и водевиля — комедии, исполь­зовавшей музыку и танец; водевиль иногда завершал пьесу, в нем как бы подводился итог всему представлению в форме незатейливых куплетов.

Из сплетения разнородных элементов — мещанской драмы, комедии интриги, фарса и водевиля — рождается высокая коме­дия Бомарше, наполненная философским и политическим смыслом и созданная не столько для развлечения, сколько для поучения. Даже в водевиле, который замыкает пьесу, звучат мысли весьма серьезные. Не случайны слова из куплета Фигаро: «De vingt rois que Ton encense, // Le trepas brise l’autel; // Et Voltaire est immortel» («Повелитель сверхмогучий // Обращается во прах, // А Вольтер живет в веках»).

Вполне понятно, почему король так решительно отверг пьесу, в которой впервые появился народ в качестве действенной силы — представители народных масс участвуют во многих сце­нах, активно вмешиваясь в действие. По словам Дантона, Фигаро покончил с аристократией. Герой Бомарше нес зрителям идеи Вольтера, Руссо, Дидро и других просветителей, явившихся пред- иестниками революции.

Казалось бы, сюжетные перипетии «Женитьбы Фигаро» повто­ряют во многом мольеровского «Дон Жуана»: здесь тоже действуют аристократ, жестоко разбивающий сердца, несчастная жена, недоверчивый слуга, крестьянки, за которыми влачится пресы­щенный развратник,— все это вроде бы мы видели у Мольера. Но прошел век, и как все переменилось.

Слуга (Фигаро) ни в грош не ставит своего господина, совсем его не боится, открыто насмехается над ним и дурачит его. Обманутая жена (Розина, графиня Альмавива) не только не произносит речей в духе расиновских героинь, но, наоборот, вовлекается в интригу против неверного мужа. Крестьянки (Сюзанна, Фаншетта) не позволяют обмануть себя, а борясь за свою любовь, оставляют графа в дураках, хотя Альмавива в коме­дии отнюдь не буффонный персонаж.

Однако остроумный и блистательный Фигаро — не идеализиро­ванный герой: борясь за свое достоинство, он, тем не менее, хочет и капитал приобрести всеми дозволенными и недозволенны­ми средствами. Не следует забывать, что одной из причин «безум­ного дня» является желание Фигаро не упустить обещанного Сюзанне графом приданого. О будущем героя Бомарше очень точно писал А. И. Герцен: «Во время ужасов второго террора, terreur blanche, ... буржуа делается избирателем и депутатом... Но осторожных правил своих Фигаро не оставил: его начали обижать — он подбил чернь вступиться за себя и ждал за углом, чем все это кончится; чернь победила — и Фигаро выгнал ее в три шеи с площади и поставил национальную гвардию с полицией у всех дверей, чтобы не впускать сволочь. Добыча досталась ему, и Фигаро стал аристократом: граф Фигаро-Альмавива, канцлер Фигаро, пэр Фигаро».

Но это произойдет позднее, после Великой французской бур­жуазной революции и термидорианского переворота, а пока Фига­ро боролся за свою свободу, честь и достоинство. Именно прежде всего борцом он предстает в двух комедиях Бомарше.

Комедии Бомарше отличают живой разговорный язык, бога­тый словарь, в котором встречаются диалектизмы, английские и итальянские выражения, вульгаризмы, пословицы и поговорки. Богато интонационное звучание пьесы— от бытового до патетики (монологи Марселины и Фигаро), однако ораторский тон, столь свойственный веку Дидро и Руссо, почти отсутствует у Бомарше.

Многие выражения из комедий Бомарше стали крылатыми не только во французском, но и в других европейских языках. Уже в первой пьесе, носящей, казалось бы, более камерный характер, в словах Фигаро звучат мысли отнюдь не лояльные по отношению к существующему строю: «un grand nous fait assez de bien quand il ne nous fait pas de mal» («если начальник не делает нам зла, то это уже немалое благо»); «Aux vertus qu’on exige dans un domestique que, Votre Excellence connait-elle beaucoup de maitres qui fussent dignes d’etre valets?» («Ежели принять в рассуждение все добродетели, которых требуют от слуги, то много ли, ваше сиятельство, найдется господ, достойных быть слугами?»).

В «Женитьбе Фигаро» читатель и зритель сталкиваются бук­вально с россыпью афоризмов Фигаро — от безобидных замеча­ний об английском языке («Diable! c’est une belle langue que l’anglais; il en faut peu pour aller loin. Avec God-damn en Angle- terre, on ne manque de rien nulle part...») до знаменитого монолога из пятого акта. Из всех дискуссий графа и слуги слуга выходит победителем, показывая быструю реакцию, острый ум, блестящий юмор. Стоит только графу сказать: «Avec du caractere et de 1’esprit tu pourrais un jour t’avancer dans les bureaux» («С твоим умом и характером ты мог бы продвинуться по службе»), как следует остроумнейший ответ Фигаро: «De 1’esprit pour s’avancer? Monseigneur se rit du mien. Mediocre et rampant, et Ton arrive a tout» («С умом, и вдруг — продвинуться? Шутить изволите, ваше сиятельство. Раболепная посредственность — вот кто всего добивается»). Зрители XVIII века, которые были свидетелями смены десятков министров, один посредственнее другого (образо­ванные Тюрго и Неккер были исключением), горячими аплодисмен­тами встречали эти слова Фигаро.

Вершиной критических выпадов против общества стал монолог Фигаро из пятого акта. Казалось бы, он начинается с мыслей весьма обычных, если не банальных: «Oh femme! femme! femme! creature faible et decevante!..» («О женщина! Женщина! Жен­щина! Создание слабое и коварное!..»), но главным в монологе становится осуждение не столько поведения графа, сколько всего феодального общества. Актеры XVIII века бросали в зал, аристо­кратам в лицо весьма нелицеприятные истины: «Рагсе que vous etes un grand seigneur, vous vous croyez un grand genie!..» («Думаете, что если вы — сильный мира сего, так уж, значит, и разумом тоже сильны?..»); «Qu’avez-vous fait pour tant de bien? vous vous etes donne la peine de naitre, et rien de plus» («А много ли вы приложили усилий для того, чтобы достигнуть подобного благополучия? Вы дали себе труд родиться, только и всего»). Аристократы смеялись и рукоплескали, не понимая, что Фигаро пророчит им гибель в бездне революции. Пословицами стали многие выражения из монолога: «sans la liberte de blamer, il n’est point d’eloge flatteur» («где нет свободы критики, там никакая похвала не может быть приятна»); «il n’y a que les petits hommes qui redoutent les petits ecrits» («только мелкие людишки боятся мелких статеек»); «pour gagner du bien, le savoir-faire vaut mieux que le savoir» («чтобы нажить состояние, не нужно проходить курс наук, а нужно развивать в себе ловкость рук»).

Не отстает от Фигаро и Сюзанна. В ее уста вложено несколько реплик, ставших афоризмами: «Que les gens d’esprit sont betes!» («До чего же глупы бывают умные люди!»); «l’usage du grand monde donne d’aisance aux dames comme il faut, pour mentir sans qu’il у paraisse» («дамы из высшего света научаются лгать с та­кой легкостью, что это у них получается совершенно незаметно»); «Est-се que les femmes de mon etat ont des vapeurs done? C’est mal de condition, qu’on ne prend que dans les boudoirs.» («Разве у девушек нашего звания бывают расстроенные нервы? Это болезнь господская: ее можно подхватить только в будуарах.»). Следует отметить, что некоторые выражения и реплики в переводе на рус­ский язык теряют свою афористичность.

Блистательный язык, смелые речи, остроумные характеристи­ки, неожиданные ситуации сделали комедии Бомарше столь попу­лярными, что великий австрийский композитор Моцарт и «Европы баловень» Россини обратились к творчеству Бомарше. И произо­шел парадокс: великие оперы обессмертили творения драматурга и нанесли им непоправимый вред — вместо Фигаро-мыслителя, Фигаро-борца публика больше знает Фигаро-плута, Фигаро-про­хиндея, каким он предстает у либреттистов обеих опер. Когда придворный поэт (Л. Да Понте) стал создавать либретто «Же­нитьба Фигаро» для Моцарта, ему пришлось долго убеждать авст­рийского императора, что в опере не будет политической остроты оригинала. Для того чтобы зрители услышали музыку Моцарта и увидели на сцене Фигаро, пришлось выхолостить все острые моменты — например, вместо знаменитого монолога Фигаро из пятого акта, где Бомарше открыто бросает вызов темным силам реакции и защищает свое человеческое достоинство, в опере зву­чит ария «Мужья, откройте очи! Больше терпеть нет мочи», явно искажающая образ, задуманный драматургом.

Комедии Бомарше стали известны в России еще при жизни автора. Уже в 1781 году «Севильский цирюльник» играли в Санкт-Петербурге на французском языке. «Женитьбу Фигаро» Бо­марше читал будущему императору Павлу I в Париже еще весной 1782 года. В 1785 году в столице России состоялась премьера комедии на французском языке, а два года спустя Фигаро уже заговорил по-русски. Однако с началом революции во Франции представление комедий было запрещено.

Сценическая история комедий Бомарше в России богата и раз­нообразна. Роли Фигаро и графа Альмавива на русской сцене исполняли лучшие актеры. В советское время внимание при постановках обращалось на раскрытие социального звучания произведений Бомарше. В историю советского театра вошли постановки «Женитьбы Фигаро» К- С. Станиславским в Москов­ском Художественном театре (1927 г.) и В. Плучеком в Москов­ском театре сатиры (1969 г.).

Русские читатели знакомились с творениями Бомарше в пере­водах А. Н. Чудинова, А. А. Гриля, В. Э. Мориц. В 1954 году три­логия о Фигаро переведена Н. М. Любимовым, и этот перевод сегодня является лучшим.

Высоко ценили пьесы Бомарше декабристы, поэты и писатели пушкинской поры, А. И. Герцен, русские демократы. А. С. Пушкин неоднократно обращался к Бомарше и его героям в поэтических произведениях и в письмах, а в статье «О ничтожестве литерату­ры русской» он дал исчерпывающую характеристику значения творчества драматурга: «Бомарше влечет на сцену, раздевает донага и терзает все, что еще почитается неприкосновенным.

Старая монархия хохочет и рукоплещет. Старое общество созрело для великого разрушения».