Конец XVIII и три первых десятилетия XIX века в Европе — эпоха грозных общественно-исторических перемен. Великая фран­цузская революция 1789—1794 гг. смела феодальную монархию Бурбонов. Послереволюционные годы начались с реакционного переворота 9 термидора (27/28 июля 1794 г.), а затем режима Директории. Установление в 1799 г. режима Консульства озна­чало переход от республики к монархии. Провозглашение в 1804 г. Наполеона Бонапарта императором легализовало при­знание его неограниченной власти и подтолкнуло диктатора к но­вым военным походам, завершившимся отступлением из Москвы, тщетной попыткой реванша и окончательным разгромом в 1815 г. «великой армии» при Ватерлоо. Реставрация Бурбонов в 1814—1815 гг. не смогла задержать капиталистического разви­тия Франции. После июльской революции 1830 г. правление Луи Филиппа открыло дорогу крупной буржуазии, финансовой аристократии.

Столь существенные перемены не могли пройти мимо общест­венного сознания. Великая буржуазная революция, которую Франция вынашивала на протяжении целого века Просвещения, не принесла обещанных свободы, равенства и братства. Пережив горечь поражения на полях сражений, став свидетелями смены политических режимов, массовых увольнений бывших наполео­новских сторонников, чрезвычайных судов и краха многих судеб, французы на себе испытали, сколь тяжкой бывает поступь истории. Недовольство происшедшими изменениями в первую очередь ощу­тило дворянство, которое революция лишила главенствующего положения в обществе. Обиду на историю трансформировали в обиду на реальных людей — Вольтера, Дидро, Руссо, энцикло­педистов — тех, кто готовил умы для Великой буржуазной револю­ции. И чувства эти испытывали не только эмигранты, бывшие владельцы дворянских поместий, вернувшиеся в обозе Людовика XVIII. Капиталистические преобразования разоряли также патриархальную деревню и широкие слои городских ремесленни­ков, не забывших об опыте народных восстаний.

Разнородные политические настроения — от ультрареакцион­ных до демократических, революционных, от глубоко пессими­стических до оптимистических мечтаний утопических социалистов впитало романтическое движение. Общим для романтиков было неприятие капиталистического миропорядка с его культом накопи­тельства и властью чистогана. Общей была и реакция на француз­скую революцию и связанное с ней Просвещение. Эта реакция бы­ла бунтом индивида против уравнивания, которое нес буржуазный строй. Эстетика романтизма ориентировалась на эмоциональное личностное начало. В основе романтического взгляда на мир — общечеловеческие категории, субъективные стремления людей к возвышенному и прекрасному, ощущение несовпадения мечты и жизни. И в этом смысле романтическое начало можно считать частью всякого художественного познания действительности.

Но именно на рубеже XVIII—XIX веков и в первой трети XIX столетия романтизм обретает в Западной Европе истори­ческую почву, находит опору в идеалистической философии, получает обоснование в литературной критике и в художествен­ной практике великих писателей, живописцев, композиторов, становится художественным направлением. Особое место в эстети­ке романтизма занимает понятие красоты, рассматриваемой как вечная идеальная категория. Творческое воображение романти­ков стремилось к прекрасной мечте. Правда жизни для писате­лей романтического направления состояла не в отражении дей­ствительности, а в пересоздании реальности с помощью творче­ской фантазии. В. Гюго в предисловии к драме «Кромвель» (1827), ставшем одним из манифестов романтизма, сравнивал ро­мантическое искусство со сферическим зеркалом, которое обраща­ет «мерцание в свет, а свет — в пламя». Ту же мысль выражала Жорж Санд, полагавшая, что искусство не есть отображение реального, но искание идеальной правды. В подобных утвержде­ниях сказывается существенное отличие романтической эстети­ки от просветительской. Новаторство романтиков заключается в понимании преобразующей роли искусства, тогда как просветите­ли утверждали мысль об искусстве как подражании природе.

В философских исканиях романтики также расходятся с просветителями. Скептицизму и рационализму Просвещения они противопоставляют идеалистический порыв к бесконечному. Фило­софской основой романтизма стал идеализм. У немецкого фило­софа Канта романтики позаимствовали мысль об особой роли гения, якобы свободно творящего свой надреальный мир. В борьбе с искусством классицизма романтики опирались на идеи Шеллинга о бесконечном как проявлении жизни в ее постоянном стремлении к обновлению. Братья Август Вильгельм и Фридрих Шлегель

выступали прямыми теоретиками романтизма. Шлегелю принадле­жит ключевая мысль романтической эстетики об автономности человеческого сознания.

В защите внутреннего мира отдельного «я» — сильные и сла­бые стороны романтической эстетики. Обращение к чувствам и переживаниям человека, поиски в его душе высших нравствен­ных ценностей, утверждение внутренней свободы, если даже личность находится в рабстве, поднимает роль личности до уровня вселенной, укрепляет уверенность в ее значительности и само­ценности. Вместе с тем романтический индивидуализм — явле­ние сложное. Он может скрывать и революционное бунтарство, и жажду подвига ради общественного блага, но может таить и осознание себя как «лишнего человека», и проявления эгоизма или даже эгоцентризма.

Романтизм выработал свой излюбленный тип героя, принципы сюжетосложения, приемы, стиль, систему жанров.

Человеку, жившему в эпоху романтизма, было свойственно ожидание коренных перемен, не всегда благотворных или понят­ных. И свойства эти унаследовал романтический герой, тоскующий по идеалу, неудовлетворенный, живущий собственным внутренним миром. Неординарность, необычность — видимое свойство роман­тического героя. Необыкновенные красавицы и красавцы либо, напротив, немыслимые уроды кочуют по страницам романтиче­ских произведений, вызывая у наивных читателей тщетные стрем­ления найти подобных им в действительности. Но нет равных байроновским восточным красавицам и корсарам, Эсмеральде и Квазимодо, Дее и Гуинплену в романах Гюго, лермонтовским Тамаре и Демону... Еще более удивительны души романтических героев, страстных, сильных, отказывающихся подчиниться зако­нам и самому богу, одержимых «мировой скорбью». Эталон такого героя дал Джордж Гордон Байрон. В «Паломничестве Чайльд Гарольда» (1812—1818) он ранее и полнее многих романтиков отразил духовные искания молодого человека XIX века, добро­вольно отказывающегося от наследственных привилегий и устрем­ляющегося бороться за свободу. Творчество Байрона привлекало французских и европейских поэтов. Увлечение байроновским инди­видуализмом сказалось на целом поколении европейской молоде­жи, приобретя характер моды и получив специальный термин «байронизм». А. С. Пушкин называл своего героя «москвич в Гарольдовом плаще». Дает он и совсем иной тип романтика — Ленского, «с душою прямо геттингенской» и с кудрями черными «до плеч». Но романтизм проявлялся у молодых людей далеко не единственно данью моде — свободной одеждой, мягкими сапо­гами, надписями на шляпах типа: «G'est moi...» («Это я...»). Чувствительность — непременное свойство романтического ге­роя — переходила в этику. Молодые люди начала XIX века не только рыдали «как урны». Историки нр ibob говорят, что то была действительно пора, когда умирали за любимых и от любви. Романтический герой выразил эту черту эпохи. Таков Ленский.

Таков Демон. Таковы герои В. Гюго: Квазимодо, Эрнани, Марион Делорм... Любовь — одна из главных страстей, которой на­делялся лирический герой. Другой страстью было тяготение к свободе.

Иррациональность изображаемой страсти требовала особого типа сюжетосложения, элементов таинственного, опоры не на логи­ку, а на свободно выражаемое чувство. С людьми, охваченными «слепой» страстью, непременно что-то случается. Это житейское наблюдение нашло отражение в тяготении романтического сюжета к сложности, множественности ситуаций, в которые попадает герой, к трагическому либо загадочному финалу. Композиция романтических произведений изобилует внесюжетными элемента­ми — описаниями природы, лирическими отступлениями автора, общими рассуждениями. Любовные истории кончаются у роман­тиков либо гибелью, либо туманным обещанием счастья, но почти никогда не доводятся до брака. Сюжеты «бегства» от ци­вилизации, поиски краденых или потерянных детей, борьбы за свободу политических заговорщиков и «благородных разбойни­ков» постоянно встречаются и в литературных произведениях и на полотнах живописцев.

Для изображения подобных ситуаций требовался собственный фон. Романтическое далеко предполагает либо географическую, либо историческую дистанцию. Это Ближний Восток для англи­чан, Испания и Корсика для французов, окраины Российской империи — Молдавия, Крым, Кавказ для А. С. Пушкина и М. Ю. Лермонтова. Гаремы, серали, становища разбойников, таборы цыган, безлюдные морские берега, девственные леса и степи — места, где «играют страсти» измученными душами роман­тических героев. Романтики заново открыли эпоху средневековья, освоили заоблачные фантастические дали. Квазимодо Гюго невозможно себе представить вне средневекового Собора Париж­ской Богоматери. Демон, спустившийся с облаков, перестал бы быть демоном. Одинокому парусу нужно море.

% Повышенная роль эмоционального начала в романтическом искусстве проявилась в лирической манере повествования, став­шей основой романтического стиля. Романтическим произведе­ниям свойственна, по выражению В. М. Жирмунского, много занимавшегося проблемами романтизма, «субъективная окраска». Описания романтиков и особенно лирические отступления построе­ны на вопросах, восклицаниях, синтаксических повторениях. Автор обычно не скрывает эмоционального участия в судьбе геро­ев. Рядом с вымышленными героями нередко появляется так называемый личный повествователь, лирическое «я». Он может от собственного имени обращаться к действующему лицу и к чита­телю, придавать лирическую окраску описанию и пейзажу, вести рассказ с точки зрения героя, частично с ним отождествляясь. Романтизм отказался от тщательного отбора лексики в зависимо­сти от высокого или низкого жанра, как это предписывала поэтика классицизма. Поэзия и проза обогатились архаизмами, ориентализмами, уличным арго. В стихах романтиков особое внимание стало уделяться музыкальности звучания.

Романтическое направление породило новые и трансформи­ровало прежние жанры. Но самое существенное в том, что перестроенной оказалась жанровая система. Усиление личност­ного эмоционального начала обусловило развитие лирики и испо­ведальной прозы. Восприятие мира в борьбе и непримиримом конфликте связано с развитием романтической драмы, ориенти­рованной на художественный опыт Шекспира, не признававшей единства времени и места, широко использующей приемы гротеска и контраста. Определились понятия историзма и жанр истори­ческого романа. Интерес к национальному прошлому и к народ­ной культуре изменил отношение к фольклору. Писатели стали собирать и обрабатывать народные сказки, песни, предания. Литература романтизма оказала существенное влияние на музыку и живопись, художники и композиторы эпохи романтизма часто пользовались литературными сюжетами.